А когда подняла запрокинутую голову, с мокрых волос начала стекать вода. Лиф платья вымок окончательно, холодный шелк прилип к телу, обрисовав его.
Только я этого почти не почувствовала. Причина была веской: рядом со мной, практически вплотную, стоял Варлок. Однозначно взбешенный и желающий меня убить. Лично. Раз двадцать.
— Я оценил, что ради меня ты ввязалась в круг, но в следующий раз… Если я прошу постоять и подождать, просто постой и подожди. Не пытаясь себя спалить.
До меня дошло, почему Варлок дождался окончания моей партии. Он просто боялся, что я потеряю концентрацию и действительно начну гореть. И ему абсолютно плевать на те прелести, что так старалась продемонстрировать ему Корделия. И это было… Додумать я не успела. Сильные руки подхватили меня со словами:
— Не желаю, чтобы на тебя глазели. Даже в платье. Тем более в мокром.
Я попробовала сопротивляться, но куда там. Меня крепко прижали к груди, не дав возможности и пошевелиться.
ГЛАВА 12
Мы оказались на улице. Прохладный ночной воздух заставил поежиться, несильно, но чувствительно укусив через мокрую ткань.
— Aronto, — с губ альва слетело заклинание, и меня окутало облаком тепла. — А теперь держись крепче, малышка. Я доставлю тебя домой, пока ты еще не натворила каких-нибудь глупостей под действием эликсира истинной сути.
— Откуда… — опешила я.
— У него удивительно неповторимый вкус, Най. Хотя твои поцелуи я помню лучше.
Я хотела возмутиться, но враз навалившаяся усталость сковала руки, голова, что налилась свинцом, склонилась к широкой мужской груди. И я, зевнув, произнесла:
— Все-таки ты тот еще гад…
— Пусть гад, главное, чтобы был любимый…
Я почувствовала, как мы взмыли над землей.
Глаза закрывались, веки тяжелели, а усталость разливалась по телу, окутывая путами сна. Уже на грани яви и мира грез я подумала, что Варлок сегодня не такой уж в принципе и гад… Так, только чуть-чуть паразит и внушительная язва. О чем ему и сообщила.
А что? Ведь если парень тебе нравится, то нужно сказать ему об этом. Прямо подойти и четко произнести: «Парень, ты мне понравился». Все. Теперь это его головная боль. Сам понравился, пусть сам и находит выход из положения. А ты тут вообще ни при чем.
В случае с Варлоком, правда, все выглядело слегка иначе.
— Знаешь, я подумала, что ты все же иногда бываешь почти нормальным. Таким, что с тобой даже можно общаться.
— В смысле доводить? — иронично уточнил Варлок.
— Ну не без того… — призналась я. — Вот сейчас смотрю на тебя… И бесить хочется.
— Более романтичного признания в любви еще не слышал.
— Вообще-то это было признание в ненависти, — зевая, возразила я, про себя гадая, сколько сотен, а может, тысяч поклонниц альва рассказывали ему о своих чувствах.
Хотела спросить, но сон окончательно сморил меня.
В какой-то момент я словно пробудилась. Не окончательно, а будто всплыла с глубины, но так и не вынырнула на поверхность. Дрема баюкала мое тело, которое все еще бережно держали сильные руки.
— Ты — это он? — сонно пробормотала я и еще теснее прижалась к теплой груди альва.
— Я тот, кто сегодня подарил тебе кулон. И очень жаль, что не могу тебе рассказать всего. А теперь забудь, что только что услышала, и пусть твое путешествие в мир грез будет спокойным и добрым.
После этих слов меня окутало невесомое облачко, словно в лицо дунули сладкой пудрой. Не сильно, но все же заклинание забвения я ни с чем не спутаю.
Вместо того чтобы после чар забытья сразу отправиться в гости к господам Грезнику и Храповнику, как и подобает благовоспитанной эйре, я зевнула, не открывая глаз, и пробормотала:
— Чтобы кошмары не пришли, их просто нужно вовремя прогнать.
— Хорошо. — В голосе альва почудилась улыбка. — Я побуду с тобой немного, пока ты точно крепко не уснешь.
Меня опустили на что-то мягкое, но скрипучее, а затем укрыли чем-то воздушным и легким. Но самое главное — рядом был Вир. Пусть и в образе Варлока. И я обязательно ему завтра все выскажу. Хотя нет… Не выскажу, а устрою! С наслаждением представляя, что именно, как и насколько кровожадно буду устраивать, я окончательно заснула. Подозреваю, что при этом на моих губах играла счастливая улыбка. Из тех, которые украшают лицо некроманта, наконец-таки изловившего очень прыткую и коварную нежить. Не подозревая о масштабах грозящих ему неприятностей, альв нежно обнимал меня.
Проснулась я от ощущения, что чего-то не хватает. Враз, как от толчка. Распахнула глаза в полумраке. Моя комната. Моя постель, в которой под одеялом лежала я в вечернем платье. Голова болела, а память, как опытный шулер, отлично перетасовала обрывки воспоминаний. Пришлось приложить усилия, чтобы восстановить картину.
Я чувствовала себя разбитой. Прямо как альтернативно живая, а точнее — зомби. Во всяком случае, настолько же жизнерадостная и полная сил. Демоново заклинание забвения всегда действовало на меня так. А все потому, что с ним были связаны не самые приятные воспоминания: от навязчивого ночного кошмара меня пытались избавить именно при помощи заклинания забвения. Тщетно. Впрочем, один результат все же был: я стала невосприимчива к «пудровым» чарам. Хотя нет, вру, имелся и второй результат — жуткая головная боль наутро.
Я осторожно встала, словно боялась себя расплескать. Четыре утра. Волчий час — время беззаконников. В самый раз для грабежей и разбоя, пока честные люди видят крепкие сны.
Кстати, о крепких снах. Если Вир — это (демоны его раздери!) Варлок, то у меня возникает вопрос: кто дрых все время в комнате бабули, пока остроухий гад изображал из себя чемпиона?
Мне было плохо. Значит, одному альву должно быть еще хуже. Прямо здесь и сейчас. Я подошла к шкафу, достала свежие штаны и рубашку с жилетом. Спустя пару минут, глянув на себя в зеркало, кровожадно улыбнулась.
Вот и настал тот час, когда захотелось достать книгу проклятий, выбрать из нее парочку самых сильных, запомнить их и зайти к кому-то в гости… Так, исключительно поздороваться, нанести визит. И кто знает, может, во время его удастся растопить сердце альва. Растопить в лучших традициях инквизиции.
Сегодня я не стучалась в комнату Вира. Открыла дверь и, мягко ступая по ковру, пошла к кровати. Этот гад спал. Безмятежно. Русые волосы в предрассветных сумерках казались кляксой, на которой отчетливо белело лицо. Грудь ровно вздымалась и опускалась.
Шаг. Второй. Третий. Я склонилась над Виром. Он выглядел настоящим. Настолько, что захотелось потыкать в него палочкой. Желательно осиновой и заточенной с одной стороны. Потому как альв сейчас больше всего напоминал мне настоящего вампира. Такого же бледного, невозмутимого и не обремененного хоть каплей совести.
Я взглянула на обнаженные широкие плечи, торс и поежилась. В комнате было холодно. Еще бы! Настежь распахнутое окно по осени не способствует ни пылающей ярости, ни романтике, ни теплым доверительным отношениям. Да и убийства лучше совершать в тепле. Чтобы зубы не клацали, жертву не разбудили ненароком. И чтобы руки от холода не дрожали, когда буду аркан создавать…
Уже было шагнула к окну, чтобы закрыть створки, как внезапно осенило: ни за Виром, ни за Варлоком я любви к зверскому холоду не замечала. А вот кое-кому он безразличен.
Резко отдернула одеяло и… Нижней части альва под ним не оказалось. Да там вообще ничего не было. Ни обнаженного, ни в штанах. Лишь прозрачный воздух, принявший форму тела.
Зато верхняя часть пробудилась, вперилась в меня кроваво-красными глазами и заорала знакомым голосом демона-обережника. А еще попыталась укусить. То ли у мелкой нечисти сработал веками отточенный сторожевой рефлекс, то ли демоненок просто пожелал теснее познакомиться с гостьей. Ведь известно, что зубы, вонзенные в горло, сближают двоих гораздо лучше, чем самые долгие разговоры по душам.
Но если в тринадцать лет, когда эта мелкая пакость напала на меня в образе бабушкиной перчатки, я испугалась, то сегодня… Демоненку откровенно не повезло. Злая, обиженная, я оказалась хуже черной ведьмы. А так как еще и рассержена была на альва, в чьем образе предстал обережник… В общем, я ему чуть голову не оторвала. И отнюдь не фигурально.