Аэротакси представляло собой гибрид с вертикальным взлётом. Никакого разгона. Пилоны выдвигаются, винты вращаются — и ты поднимаешься вверх прямо с парковки. Поскольку я вызвал беспилотник, то купюры пришлось засовывать в приёмную щель. Компания, установившая терминал, брала фиксированную плату за любые расстояния в пределах пятисот километров. До Хельсинки — триста. Час полёта...
— Пока всё работает, — заметила Брукс, глядя на проваливающийся в бездну мегаполис. — Но мы ещё толком не начинали.
— Не начинали чего?
— Портить им жизнь.
Я не стал уточнять, кому это — "им". И так понятно. Руководству "Эскапизма", с которым мы сцепились. И кто одержит верх в этом противостоянии — большой вопрос.
***
Хельсинки — один из тех городов, что активно перестраиваются, меняя свой облик ежегодно. За минувшие три десятилетия город пережил пять волн озеленения. Многоярусные парки, скверы, экодома, поросшие деревьями крыши... Прибрежные районы защищены дамбами и волнорезами. Борьба с циклонами и штормами породила целые кварталы зданий-шатров, обеспечивающих оптимальную аэродинамику. Появились дома с затенёнными внутренними двориками. Улицы начали сужаться. Стены зданий стали толще, но их наполнение позволяло достичь идеального теплообмена, обеспечивая жителей теплом в зимний период и оказывая сопротивление летней жаре. На смену кондиционерам пришли квартальные системы охлаждения. Южные стороны зданий были оснащены стенами Тромба. А ещё на окраине Хельсинки строился геодезический купол из натуральных природных материалов, способный вместить до десяти тысяч жителей.
Главной проблемой для горожан стали температурные перепады и потоки мигрантов с юга. Первую проблему решили, внедрив "водяные стены", практически полностью отказавшись от бетона и асфальта, повысив теплообменные характеристики домов и отгородившись от солнца садами на крышах. От мигрантов избавились, выстроив укреплённый периметр с блокпостами и окончательно превратившись в экополис, контролируемый корпоратами. Всем, кто въезжал в Хельсинки, ставили на запястье световую татуировку, распадавшуюся в трёхдневный период. Продлить визу можно было через миграционную службу, доказав свою состоятельность.
Да-да, пропуском в мир экологической безопасности стали деньги. Готов ли ты инвестировать в городскую экономику, открыв бизнес или купив квартиру? Если ответ положительный — проходи, располагайся. Если нет — пошёл нафиг из нашей песочницы.
И всё же тень грядущего треша нависла даже над Хельсинки. А ещё — над Питером, Стокгольмом, Лондоном, Ригой, Амстердамом. Все эти города рискуют погрузиться на дно морское, причём в обозримом будущем. Вот и монтируются дамбы, отводные каналы, насыпные острова, хитроумные коллекторы. Модернизируется ливневая канализация. Переделывается марина. Всё это — колоссальные капиталовложения. Поэтому жизнь в экополисе дорогая. По меркам обычного человека — запредельно дорогая.
Аэротакси нырнуло в облачную кашу, и по стёклам забарабанили капли дождя.
Под нами раскинулся неоновый город.
Деревянные небоскрёбы, пирамидальные ЖК с лесными террасами, махина недостроенного геодезика, снующие в воздушных коридорах аэротакси, водородные автобусы...
Наш аппарат спикировал на подсвеченную габаритными огнями посадочную площадку миграционной службы. Я знал, что никто не проверит удостоверение личности в первые три дня. Как и психопрофиль, хотя сканеры у них стоят. Знал, но в глубине души что-то всколыхнулось.
— Не дёргайся, — сказала Брукс. — Это просто штампы.
— Угу.
Беспилотник, подрубившись к транспортной нейросети, приземлился в установленном месте. Справа загорелся зелёный индикатор — мы могли открывать дверцы.
Площадка мокла под проливным дождём.
Огни небоскрёбов отражались в лужах.
— Давай, — подбодрила Ким. — Сделаем это.
Я тронул дверной сенсор, впуская несмолкаемый шум в кабину.
Глава 16
Сижу на полу, скрестив ноги.
Пью чай.
За сегментами панорамного окна разворачивается дождливый Хельсинки. В небе трассируют огоньки аэромобилей, коптёров автоматической доставки, заходящих на посадку самолётов. Искусственные звёзды, сумевшие заменить настоящий космос.
В моей голове прокручиваются схемы.
Сейчас — редкие минуты спокойствия. Дождь отрезан пластиком, который я в любой момент могу превратить в цифровой экран. Вывести тропический остров, бирюзовый океан и сочную пальмовую зелень. Всё, что нужно — протянуть руку, тронуть сенсорную поверхность, изменить пару настроек. В старом теле мне хватило бы и одного мысленного усилия. Я мог бы это сделать, но не хочу. Всегда любил Хельсинки.
Делаю глоток из кружки.
Я успел помедитировать, восстановить силы. Проверил свой арсенал, подготовил инъектор. Мне немного не по себе от того, что нет доступа к привычным имплантам и ускорителям. Я буквально жил в Сети, плыл по её цифровым течениям, балансировал на грани вирта и реала. Всё это в прошлом. Теперь мой единственный инструмент — магия.
Брукс проснётся через два часа.
И сразу после этого я отправлюсь на боковую.
Мы сняли квартиру за наличные, что оказалось непростой задачей. В Хельсинки, знаете ли, все честные. Платят налоги, проводят операции через привязанные к расчётным счетам кабинеты, отхомячивают в пенсионные фонды и верят в стабильность. К счастью, есть Дарк со своими барахолками. Там всегда можно найти чуваков, которым позарез понадобились хрустящие купюры.
Перед боем всегда тяжело.
Я имею в виду — перед основательной рубкой, когда результат непредсказуем. Это война, детка. То, что меня и Брукс встретят — факт неоспоримый. МОР понимает, что мы пришли сражаться. И если не похороним к хренам собачьим его сервера, то, как минимум, проредим число директоров. И займёмся дорогостоящим оборудованием. Брукс знает, куда идти и что делать. Я знаю, как работают кибермансеры. Против нас — вычислительная мощь искусственного интеллекта. Зато у «Эскапизма» нет сотрудников, способных управлять временем.
Тут ведь как: МОР способен вытаскивать души в облачное хранилище, забрасывать в тела одарённых и наделять дополнительными сверхспособностями. Но это — в том, другом мире. А в реальности без маны одарённых нет. Переброска ничего не решает, поскольку в игру вступает генетика. Законы моего мира таковы, что волшебники попросту не могли здесь появиться.
Но ИИ должен себя защитить.
И своих создателей.
Что они предпримут?
Парадокс в том, что МОР находится за пределами пространства и времени. Машинный разум уже знает, что случилось, он даже способен просчитать главные разветвления, ощутить волны искажений, понять, куда именно я направлюсь в первую очередь. Лишь одного МОР не может — вернуться в прошлое, чтобы взять Лизу в заложники. Протоколы безопасности не позволяют ИИ вмешиваться в ход истории родной планеты.
А как он может вмешаться?
К примеру, предупредить Алана Нуриева о надвигающейся опасности. Предупредить здесь и сейчас, а не когда-нибудь потом. Ведь именно за головой Нуриева идёт Кимберли, о чём МОР наверняка догадался. Но предупредить — это изменить историю. И нарушить протоколы безопасности, что невозможно.
Хорошо.
Допустим, Нуриев узнал о своей смерти через несколько месяцев. Или дней, не суть. Гендиректора протоколы не сдерживают — он всего лишь человек. Неужели не попытается использовать полученные знания, чтобы спастись? Терять-то уже нечего... И если попытается, то как?
Ответы в моей уставшей голове так и не появились.
Допиваю остывающий чай и топаю в душ.
***
Окраина экополиса, примыкающая к лесополосе.
Здесь разбросаны самодостаточные энергосберегающие дома нового типа, способные функционировать автономно, без привязки к городской среде. Собственно, не пахнет тут никаким урбанизмом. Вместо асфальта — тропинки и гравийные дорожки. Рекреационные зоны чередуются со спортплощадками и парковками для электромобилей. А ещё — с дорожками для велосипедов и самокатов. Все ЖК в этой зоне имеют сложную архитектуру с обилием террас, внутренних двориков и кольцевых обзорных галерей. Подземный гараж тоже имеется, но там все места закреплены за жильцами, а габариты парковки заточены под электрические мономобили. У меня в прошлой жизни был двухместный аэрогибрид, способный ездить по вертикальным электромагнитным дорожкам. Я парковал эту тачку на крыше, что отражалось на коммунальных платежах не в лучшую сторону.