Я вспомнила, как причудлив порою мир Граней, где мостовая может завернуться морской волной — и дома окажутся у тебя над головой, а небо — под ногами, где, увязнув в блуждающих песках пустыни, ты провалишься в ледяную воду меж дрейфующих льдин. И все это порою — за доли секунды.
— Но цена такой прогулки — смерть. Для того чтобы пройти по потоку времени, маг без дара отдает большую часть своей жизненной силы. Если маг слабый — то всю. И умирает.
— Постой, а в чем тогда смысл?
— В том, что сильному чародею хватает жизненных сил, и он, прошивая временные пласты, способен вернуться на сутки назад. Может, чуть больше… Это уж зависит от самого мага. И, оказавшись в прошлом, повторно — параллельно со своим двойником — проживает это время. Ровно до того мига, когда вошел во временной поток, и ни секундой сверх. Дальше не даст Проклятие Мороя: оно не только вектор движения во временном русле, благодаря которому ты попадаешь в нужную точку выхода. Это — пентаграмма, которая становится поперек временного потока. От нее ты и отталкиваешься. И она же — заслон, который ты не сможешь обойти.
— Но сутки — это так мало… — произнесла я, прикинув, что это самое странное добровольное жертвоприношение из всех, о которых я когда-либо слышала. Отсроченное на двадцать четыре часа.
— Мало. Но вчера этого хватило, чтобы уничтожить всю агентурную сеть отдела карателей, похитить Патрика, привязать его к моей кровати и попытаться нас убить.
«Так вот как зовут рыжего», — подумала я отстраненно.
— Постой, значит, сейчас кто-то крадет список агентов… — начала я, осознавая.
— Демоны, Тай… а ведь ты права… Хотя… — ворон замер, словно в этот момент в его голове прокручивались тысячи вариантов развития событий. Он выдохнул: — Еще нет. Думаю, это произойдет через пару часов. Так что мне стоит поторопиться, если я хочу поймать того, кто это сделал. — С этими словами ворон поднялся из-за стола.
— Постой. — Я схватила его за руку. — Ты сказал, что мне тоже остались сутки, но я ещё жива. Может, с этим похитителем так же…
— Могу предположить, что ты жива потому, что вместе с силой забрала и часть моего огненного дара. Я ощущаю его в тебе. — Ар сделал шаг, оказавшись рядом. Его пальцы коснулись моей кожи, очертив абрис скул. — Именно поэтому меня, мою силу, тянет к тебе. И я ощущаю тебя живой, а не мертвой.
— И надолго этой части хватит?
— Чтобы сказать точно, нужны замеры: насколько уменьшился мой собственный уровень. Но, скорее всего, на сутки-двое еще хватит…
Ворон не успел договорить, но я уже услышала главное и перебила:
— А у тебе случаем в шкафу нет женского платья? — произнесла я.
И только услышав сказанное, я поняла, что в моем случае даже самые простые слова бывают похлеще любого строптивого заклинания: они срываются языка до того, как я успеваю его прикусить, чтобы удержать глупые мысли в своей голове, а не выплюнуть в чужие уши. Вот как сейчас. Не хватало вдогонку к первому вопросу уточнить, не носит ли Ар юбку и чулки для полного и, так сказать, завуалированного оскорбления.
Нет, мужеложцы, предпочитающие дамский наряд мужскому, в империи водились, как, скажем, водятся медьки в чаше для подаяний у профессионального нищего: немного и на самом дне. Но такие извращенные наклонности в обществе, мягко говоря, не поощрялись. Скорее уж скрывались.
Возникла секундная пауза, во время которой я спинным мозгом прочувствовала, что молчание в ответ на злословие может означать что угодно: воспитанность собеседника, его мудрость, избирательную глухоту или затишье перед бурей. Последнего вот очень не хотелось.
И это было странным: ещё недавно я бы не только, не задумываясь, позубоскалила над караталем, но и была не прочь его придушить. А вот сейчас для меня стало важно его не обидеть. Посему я поспешила исправить ситуацию, затараторив:
— Я не хотела тебя уязвить и ничего такого не имела в виду. Просто мне нечего надеть. — Развела руками, указывая на мужской махровый халат.
От этого жеста запахнутые полы разошлись. Выразительно так. Отчего я стала враз обладательницей смелого декольте. И в его открывшейся глубине на миг утонул взгляд разноцветных глаз.
Всего на миг, в которой я вновь почувствовала себя немножко живой и даже чуточку привлекательной. Но потом вспомнила, что именно там меня прошили нити Изиды, оставив шрам, и поспешила спрятать его за тканью, опровергнув тем самым еще один постулат некромантии: зомби не внимательны к деталям. Считалось, что им на оные плевать. Впрочем, на важные вещи мертвяки порою тоже не обращают внимания. Так, воскрешенные слуги могут даже умереть второй раз на проклятой работе и не заметить этого… А вот меня смутил какой-то там взгляд. Неправильное я умертвие, одним словом.
Я вскинула голову, поспешив за вопросом скрыть неловкость:
— Вдруг у тебя осталась униформа твоей служанки? Она ведь у тебя есть, служанка?
В ответ ворон лишь покачал головой. Ясно из слуг — одни духи обережники.
— Ну, или наряд какой-нибудь любовницы…. — Я попыталась изобразить на лице робкую надежду небесного посланника. Но, увы, зомби под херувимов маскируются плохо.
Ар же, видя мои потуги, невесело улыбнулся.
— Мне, конечно, лестно, что ты считаешь меня ловеласом, но вынужден разочаровать: полчищ содержанок, которые бы оставляли здесь свои наряды, у меня нет. И не предвидится. Сегодня был уникальный случай.
Я ничего не сказала, только с сомнением хмыкнула: чтобы за сильным, красивым, влиятельным эйром — да не охотились дамы? Даже двух из перечисленных мною качеств достаточно, чтобы не только свахи, но и дамы, готовые к любовным авантюрам, взяли его на прицел.
— Не веришь? — Мой скепсис не укрылся от ворона, и он пояснил: — С носителями первородной крови людям вообще тяжело находиться долго без вреда для здоровья.? на мне ещё и печать верховного карателя, которая в разы усилила сию особенность. Так что вытерпеть меня в качестве любовника может только чародейка с уровнем дара поток.
М-да… «Повезло» ворону: если он влюбится, то не сможет быть со своей избранницей не из-за каких-то династических перипетий, а банально потому, что убьет ее своим присутствием?
— Но если влияние твоей крови так усилила печать карателя… Ты мог бы не принимать ее.
— Тогда бы я не стал верховным. — Жесткая усмешка на миг коснулась его губ. — Тай, я из того мира, где верность супругу хранится под проценты. Там нет места чувствам. Зато есть нерушимые клятвы: перед императором и народом. И они выше сомнительного семейного счастья договорного брака. К тому же он теперь мне точно не грозит, как и любой в принципе. Для политических союзов есть мои братья.
Почудилось, что в его последних словах сквозило скрытое ехидство.
— Значит, платья нет, — поняла я. — Ну, ничего, поеду с тобой в своем порванном и грязном наряде. Он хоть и не парадный мундир, но и в нем я могу отомстить за свою смерть этим ренегатам.
Я решительно встала. Вот только не учла, что, соскочив со стула, окажусь вплотную к ворону, который стоял рядом. Расстояние между нашими лицами оказалось меньше ладони. Почудилось даже дыхание Ара на моем лице.
— Тай, ты можешь прожить оставшееся время, не ввязываясь в грязь интриг и заговоров, — он это говорил, а я чувствовала, как его взгляд, одновременно горячий и холодный, касался мои волос, скул, ресниц, губ. — Ты слишком чистая, светлая, живая, искренняя…
— Мои братцы, описывая Тайрин Росс, были не столь многословны. — Я чуть откинула голову. Зря. Тут же утонула в синеве и зелени. Но все же смогла договорить: — Они давали мне характеристику: «Кто успел — тот спрятался»…
Ворон не улыбнулся шутке. Вместо этого его руки легли мне на талию. Сильное, почти обнаженное горячее мужское тело с литыми пластинами груди, жгутами мышц под загорелой кожей было слишком близко. Непростительно. Преступно близко. Ар касался меня, вызывая дрожь в коленях. Горло враз пересохло, а сердце… я просто почувствовала, что оно бьется в моей груди, рождая новые ощущения, сильные, неизведанные, обещающие большее.